Разговариваю с Олей Прохоровой в аське и параллельно пытаюсь писать заметку про Мелькиадеса. Вожусь с расшифровкой имени. Спрашиваю Олю, как у нее с арабским. Она говорит - никак, а что? Да вот, говорю, пытаюсь понять, что такое "Мелькиадес". На что Оля, подумав, говорит: "Маленькая Одесса с грузинским акцентом".

Над Атлантикой начинает потряхивать. Мелодичный голос предлагает хомячкам сесть по местам и пристегнуть ремни. Хомячки, естественно, на этот голос кладут. Призыв повторяется - кладут. После чего в салон выходит несимпатичный человек в синей форме, берет микрофон и произносит, глядя в потолок:
- Уважаемые пассажиры! Мы дважды попросили вас занять ваши места в связи с текущими погодными условиями. Вы не исполнили нашей просьбы. Как пилот этого самолета, я должен поставить вас в известность о том, что своим поведением вы в данный момент нарушили федеральный закон. В случае, если к концу моего монолога кто-нибудь из пассажиров еще не будет пристегнут ремнем к своему креслу в положении сидя, я буду вынужден совершить посадку в ближайшем аэропорту и передать преступника в руки местных федеральных властей. В отличии от других пассажиров, которые просто опоздают к месту назначения на несколько часов, эти люди проведут довольно долго времени, объясняя соответствующим инстанциям причины своего нежелания выполнять распоряжения экипажа. Экипаж желает всем приятного полета - и благодарит вас за то, что вы избрали авиакомпанию Трансаэеро.
Естественно, к этому моменту все уже сидят тихо-тихо и кто-то уже даже в обмороке. Сказать правду, не отделяй меня от прохода два человека, я бы обязательно осталась стоять - просто чтобы посмотреть, как ради меня сажают Боинг 747, - и это при том, что у меня с собой одна только "финка".

Один такой асисяй спрашивает, где находится Израиль. Я, ни мало не смутившись, с совершенно серьезной миной говорю: в жопе. Он весело кивает и продолжает задавать вопросы - мой ответ его, видимо, удовлетворил. Наверное, его начальство так наставляло: закупай, дорогой, везде, кроме Соединенных Штатов Америки. Других ограничений не было.

На тему "пусть теперь у мышки голова болит": Пельмень сбил банку с медом со стола, банка раскрылась, мед потек. Утром выхожу на кушню - все заляпано, пол липкий, посреди этого ходит чудовищно свалявшийся, весь в меду Пельмень с безумными глазами. Ладно, думаю, я тебе покажу. Вымыла пол, убрала банку, оставила Пельменя как есть и ушла на работу. Вечером Пельмень был чисто вылизан, но потом два дня ничего не ел. При виде банки с медом уходит под стеллажи.

Долго с Настиком думали, откуда берутся люди, влюбленные, скажем там, в итальянскую музыку тридцатых... немецкую музыку пятидесятых... Решили, что они идут на такую любовь из чистого выпендрежа. Разработали алгоритм: случайно выбирается число от 0 до 9 - так получаем десятилетие; потом тыкаем пальцем в карту мира - так получаем местность. Потратили на процесс 1.5 часа: число выбралои легко, путем выбрасывания на пальцах (получилось 4), а с местом возились долго: я все тыкала в какие-то неблагозвучные этносы. Решили выбирать по букве: я про себя произносила алфавит, а Настик говорила "стоп". Все было ужасно; наконец, выпала буква "Й". Вспомнили, что на "Й" когда-то звали Амстердам.
Так что теперь я люблю голландскую музыку 40-ых.

Вообще выставки последнего месяца, - в частности, три этажа "Арт-Москвы", - убедили меня окончательно в двух вещах: 1. Я не понимаю современного искусства. 2. И это прекрасно!

... И тут к нам подьезжает полицейская машина и просит "документики". Спальный район. Четыре часа утра. Попрошу помнить об этом. Документики мы даем, он с интересом их исследует - мой, в частности, синенький паспорт. Остается удовлетворен (все это время, кстати, его напарник бежит по проулку и вопит "Гражданочка!" вслед удаляющейся тени. Отловленная тень оказывается при ближайшем рассмотрении двухметровым мужиком с усам.) Наши документы служитель порядка отдает нам дивным образом: он берет легонько под козырек и говорит: "Отдыхайте!" Мы умиляемся до слез. Записать, чтобы не забыть: научиться так прощаться с людьми. Всегда, со всеми, без разбору.

Помню, когда мы с Хаютом только познакомились и у меня горло болело, Хают позвонил Сильве консультироваться. "Сашенька", - ласково сказала гинеколог Сильва, - "я специалист по нижним пихательным путям, а не по верхним дыхательным..."

В ранней юности у Лесного, оказывается, была черепаха. Зимой впадала в спячку. Мама клала черепаху в холодильник; понятно, да, что черепаху трудно с чем-нибудь спутать? Но мама лесного, видимо, хорошо знала свои кадры. И клеила к черепахе записочку: "НЕ ЕДА".

Гаврилов рассказывает: знакомая сидела себе в гостиной и слушала, как в детской муж читает двухлетнему, что ли, сыну книгу про зверей. С картинками. Ребенок, видимо, тыкал пальчиком в картинку, а отец объяснял, какое животное на ней изображено. Вот знакомая гаврилова сидит и слушает приятный такой вечертний семейный лепет, трогательный и умилительный: "Это сто?" - "Зайчик". "Это сто?" - "Жираф". "Это сто?" - "Бегемот". Ну, отвлеклась она, расслабилась. В какой-тот момент понимает, что что-то не так. Прислушивается и леденеет: из спаленки несется: "Это сто?" - "Антилопа". "Это сто?" - "Антилопа". "Это сто?" - "Антилопа". "Это сто?" - "Антилопа"... Знакомая гаврилова понимает, что оба - и муж, и ребенок, - сошли с ума одновременно. В панике влетает в детскую. Муж сидит над страницей, изображающей стадо антилоп. "Это сто?" - "Антилопа". "Это сто?" - "Антилопа". "Это сто?" - "Антилопа"...

Уборчица выкинула остатки моей травы. Я рассаказываю Марте. Марта говорит: "Ну почему выкинула? Выкурила! Думай о людях лучше!"

©